Ольга Андреева. "Кристаллический Шекспир"
Слово «проект» отдаёт запахом свежей стружки. Применяя его к драматическому эксперименту МИР РИМ, надо договориться о степени его условности. Да, это проект — в части его трехлетнего создания воображением и усилиями более чем ста человек. Но в части его результата это фантастическая мистерия, магическое путешествие по причудливым траекториям свободы и любви, ставшее возможным благодаря инструментам создания театральной реальности.
Да, мы не любим сложный театр и хотим простых историй. Но если мы вообще хотим реальный театр, тот самый, который помнит себя от греческой трагедии, движется через Мольера и Расина к Станиславскому и Ионеско, придется потерпеть. И не только потерпеть, но и пережить этот неприличный для нашей трансгуманной эпохи приступ бесстрашия, когда прыгаешь со скалы в море, но, вместо того чтобы закончить земной путь, плывешь.
Проект МИР РИМ длится 21 вечер. То есть 21 раз надо прийти в Электротеатр, сесть в небольшом зрительном зале Малой сцены и честно перестать думать, будто что-то знаешь о театре. Надо просто поверить автору и актерам, которые все это делают…
Что такое МИР?
Что такое МИР РИМ? Три с половиной года назад художественный руководитель Электротеатра Борис Юхананов провел новый, шестой, набор участников образовательного объединения «Мастерская индивидуальной режиссуры» (МИР). Эта нестандартная институция была создана в конце 1980-х как полуподпольная альтернатива официальному театральному и кинообразованию. Там учили и учат до сих пор исходному, целостному состоянию творческого сознания, которое существовало до всех позднейших разделений: на виды, жанры, стили. Театр и его онтологические основы в руках Бориса Юхананова, автора этой странной образовательной концепции, превращаются в некий творческий универсум, которому оказываются подчинены все части богоподобной человеческой личности, или первого Адама: разум, душа, дух.
МИР — это возможность пересобрать себя, произвести нечто вроде археологических раскопок и обнаружить под слоем современного отформатированного соцсетями индивида Человека Леонардо да Винчи. Посредством анализа текстов и с помощью особых техник работы с актёром и зрителем участники МИР превращались в универсальных творцов, не скованных жанрами и видом деятельности. Если в знаменитой генетической коллекции пшеницы Николая Вавилова хранятся все потенциальные возможности этого вида злаковых, то в творческой лаборатории МИР — все возможности театра, от античной трагедии до театра воспитания иезуитских школ. Этот тип театральной рефлексии опирается не на постановочную единицу — спектакль, а на то, что сам Юхананов называет новопроцессуальным театром.
Подобное представление о театре для русской сцены огромная редкость. Мастерская МИР, хотя и преодолела почти за 35 лет своего существования статус полуподпольной, но не вошла и, надеюсь, никогда не войдет в мейнстрим. Для последнего это вещь уж слишком оскорбительно авторская, штучная, возможная только в руках ее создателя — Бориса Юхананова. Но именно такие опыты и сохраняют сакральность театра…
Три с половиной года команда МИР, а это более ста (!) человек, исследовала Шекспира и его героев. Три с половиной года сотня молодых ребят с совершенно разным жизненным опытом вгрызалась в залежи шекспировского текста и добывала из них черные, пылающие на солнце груды смыслового антрацита. Этот концентрат немедленно шёл в обработку. Молодые режиссёры и актёры искали шекспировское эхо в многовековом опыте культуры. Рим Шекспира и тот самый, истекающий собственной полнотой, римлянин оказались подхвачены театром жестокости Антонена Арто, французским сюрреализмом, телевизионными шоу, американским бейсболом, Данте, уличными зарисовками, Бродским, Кокто, Маймонидом, Уильямом Блейком, Торнтоном Уайлдером, Марселем Дюшаном, Кандинским (ой, где только не отметились те великие римляне). Из всего этого за три года работы выкристаллизовалось около 300 так называемых режиссёрских модулей, сюжетов, исполненных в совершенно разноплановой стилистике, от классического римского антуража до космической одиссеи или советского мультика.
Весной нынешнего года Борис Юхананов отобрал из 300 модулей 47 сцен и доработал проект спектакля протяженностью в 21 вечер. По замыслу автора он состоял из трех частей: это «Подмостки» (11 вечеров), «Дорога» (четыре) и «Элизиум» (шесть). К августу были готовы костюмы, музыкальное и визуальное сопровождение. Сентябрь ушел на то, чтобы собрать проект в единое целое. В антрактах ребята рассказывали, что спектакль после трех лет этюдов и разработки отдельных сцен сложился как чудо, как магия. Каждый модуль в его полном варианте, то есть с костюмами, видео- и аудиосопровождением, играли до премьеры только раз. Таков был результат соединения идеально сыгранной команды и магического замысла режиссера. С середины октября до середины ноября, 21 вечер, все это показывали на Малой сцене Электротеатра…
Тот же монолог Клеопатры над мертвым Антонием и прочие монологи Шекспира за 21 вечер будут повторены еще много раз, всегда в новом стилистическом контексте, что позволяет обнаружить совершенно новые смыслы. Их будут произносить современные девчонки из римских предместий, закованные в латы легионеры, первобытные люди в шкурах. И каждый раз одни и те же слова расскажут зрителю о разных вещах. Это и есть магия театра. Авторы проекта показывают, как текст Шекспира, возведенный в степень квантовой реальности театра, внезапно обретает кристаллическую алмазную прочность. Шекспировская классика становится самодостаточным инструментом, своеобразной призмой, сквозь которую можно вглядываться в любые явления жизни. Кристаллы слов поворачиваются в руках исполнителей, бросая все новые тени на зыбкую плоть реальности, порождая все новые сны, видения, рифмы, эхо…
Формальным собирающим все воедино элементом сюжетных россыпей в первой части «Подмостков» можно условно считать великий «Интеграл». Так называется космический корабль в романе Замятина «Мы». Корабль должен унести во Вселенную результат работы универсального земного разума, создавшего математически выверенный управляемый мир или что-то вроде современной базы данных о человечестве. Впрочем, эта формальная рамка нисколько не мешает разворачиваться шекспировским страстям, но служит чем-то вроде подсказки зрительному залу. Шекспир, а вместе с ним и театр, и актеры, и само волшебное слово, произнесенное со сцены, и женская красота, и пластика ритмического рисунка движений — все это тот великий инструментарий культуры, который служит одной лишь цели — рождению свободного человека.
И безмерность мира
В этом взгляде сквозь Шекспира и многовековую культуру обнаруживается удивительное. Мир, который все последние десятилетия так самоубийственно стремится к однозначности морального выбора и примитивной управляемости эмоций, внезапно обнаруживает свою колоссальную безмерность, освобождаясь от всех искусственно ему ограничений.
Путешествие протяженностью в 21 день по кристаллическим ступеням МИР РИМ для зрителя обычно начинается с искреннего непонимания происходящего. «Что это? О чем это все?» — мучается наш интеллигентный и литературоцентричный зритель. Но это так красиво, так неожиданно и так странно, что, однажды погрузившись в стремительно бегущие воды спектакля, вынырнуть уже не получится. В какой-то момент все вопросы становятся просто не нужны. Процесс драматического порождения миров обретает самодостаточность и головокружительную полноту бытия. Странным образом зритель, прикованный судьбой и входным билетом к собственному креслу, однажды обнаруживает себя не хладнокровным наблюдателем и суровым критиком происходящего, а его соучастником. Этот вид театра не позволяет остаться сторонним наблюдателем. Поток магических преображений, бурлящий у ног зрителя, рано или поздно втягивает его, заставляя плыть и переживать эту реальность театра как реальность самого себя.
Последний из вечеров неизменно оказывается отягчён грустью прощания с карнавалом. Тот самый зритель, который месяц назад с досадой вопрошал, что все это значит, после финальных аплодисментов спрашивает с тоской: «Неужели это все?» Но это ещё не все. Шекспировская полнота бытия, римская воля и кристаллический жар культуры за 21 вечер успевают стать частью личной биографии самого зрителя. В итоге, выходя из зрительного зала в жгучий московский мороз, ты готов принять самое страшное, что есть в нашем скромном трансгуманистичном мирке: свободу. Ради этого все и было задумано.
"Эксперт", ноябрь 2022 года